История одной московской школы. Опытно-Показательная Школа-Коммуна им.К.Либкнехта

1906 - открытие мужской прогимназии А.Е. Флерова (6-летки)
1907 - переоформление в частную мужскую гимназию А.Е. Флерова Министерства просвещения (8-летку)

Александр Ефимович Флеров ранее известный в педагогической среде в качестве автора весьма обстоятельного указателя педагогической литературы, открыл в 1906 году частную мужскую прогимназию. Она размешалась в нанятых помещениях дома предпринимателя Элькинда на углу Мерзляковского переулка и Большой Никитской улицы. Одновременно А.Е. Флеров начал строительство собственного здания для полной гимназии.

Прогимназия давала 6-летнее образование, обеспечивала проживание детей. Флеров собрал сильный педагогический коллектив из 12 педагогов. К концу существования в прогимназии училось 118 человек. Все они перешли в будущую гимназию, которую А.Е.Флеров оформил уже в 1907 году, а открыл в 1910 году.

Александр Ефимович Флеров не оставил заметок о своем деле. Нет воспоминаний о нем. Нет даже портрета. Но мудрость его, организационный талант виден по результатам. За 4 года он создал крепкий педагогический коллектив, построил великолепное здание, оснастил гимназию по последнему слову тогдашней педагогической науки, смог собрать детей состоятельных родителей, найти попечителей, подобрал директора - будущего академика, а сам довольствовался скромным местом попечителя.

Мужская частная гимназия А.Е. Флерова

1910 - начало занятий мужской гимназии А.Е. Флерова в собственном доме.
1911 - назначение А.С.Баркова директором гимназии.
1918 - закрытие частной гимназии

Здание мужской гимназии было построено на собственном участке. Оно протянулось вдоль Мерзляковского переулка. На изящном углу с Медвежьим переулком был вход для педагогов. Проектировал здание архитектор Н.И. Жерихов. На верхнем этаже проживали некоторые гимназисты. А другие приезжали на родительском выезде. Гимназия была дорогая и в ней чувствовался "ласковый либерализм", как выражался Игорь Ильинский, окончивший ее. Он вспоминал: "Едва прозвонит звонок на большую перемену, с ревом, с визгом и восторгом несется и рвется из всех классов, скользя по перилам, грохоча по лестницам, прыгая через восемь ступенек, лавина "детей интеллигентных родителей". А на самом верхнем этаже, в официальной курилке, подпись углем через всю стену, как бы являющаяся лозунгом гимназии "вясна ядет".

Гимназисты ходили в форме, в серой шинели с фуражкой, на поясе - ремень с бляхой, носили ранец. Программа мужской гимназии отличалась от программы женской гимназии. В приготовительных классах ученики обучались русскому языку, арифметике, чистописанию и рисованию. После вступительных испытаний начиналась основная 8-летняя программа. С 1-го класса вводились: русский и немецкий языки, история, география, арифметика и природоведение. Со 2-го класса - французский язык. В 4-м классе вместо арифметики появляется алгебра и геометрия, а в 6-м - физика. А в последние два года преподается "философская пропедевтика", законоведение, включающее государственное право, гражданское и уголовное право. Испытания учеников были на нескольких этапах. Во-первых, при поступлении в гимназию или прогимназию, как было у А.Е. Флерова. Во-вторых, при переводе из подготовительного класса в 1-ый, а также из одного класса в другой. И, наконец, были выпускные испытания зрелости, которые были необходимы для поступления в университет или другие высшие учебные заведения.

На второй год работы гимназии, в 1911-м году на должность директора пригласили Александра Сергеевича Баркова.

В том же году было создано и утверждено Общество попечения об учениках гимназии А.Е. Флерова. А общество в свою очередь выбрало Правление, в которое вошли многие значительные в те годы лица. Например, в комиссии по организации концертов были Вера Николаевна Обухова, Варвара и Иван Андреевич Рыжовы, Иван Михайлович Мануйлов (художник). Эта комиссия устраивала платные концерты, доход от которых шел на благоустройство школы. Общество располагало средствами около 2600 рублей в год. Эти средства шли, в частности, в счет платы за учебу нескольких учеников (1275 рублей за 16 человек в 1913 году), а также на выдачу учебников, на платье, на горячие завтраки, на устройство сцены, экскурсии и прочее.

Педагогический коллектив гимназии, возглавляемый будущим академиком А.С. Барковым, ежегодно увеличивался с 19 человек в 1910 году до стабильного количества в 26 человек - в 1912 году. Среди них было только 3 женщины: одна преподавала танец, а две работали с подготовительными классами.

Началась Первая мировая война. "Бойня 1914 года гремела где-то далеко от Москвы... гимназистам, подросткам война казалась романтическим и чуть ли не праздничным событием, - вспоминает И. Ильинский, - мы, гимназисты спешили встречать первых раненых на Брестский (Белорусский) вокзал. Даже сами раненые имели, казалось, радостный вид. Их осыпали цветами, подарками и улыбками".

Через два года началась революция. "Мы в гимназии были далеки от политики, - продолжает свои воспоминания Игорь Ильинский, - но Февральская революция встряхнула нас. Во всей гимназии было два-три большевика или сочувствующих большевикам, которые участвовали в демонстрации. Взгляды эсеров считались у нас самыми крайними. Большинство же гимназистов "болели" за кадетов"

Опытно-показательная школа №10 на базе бывшей мужской гимназии
Мерзляковский переулок, дом 11.

1918 - создание общеобразовательной школы, введение совместного обучения, сокращение срока обучения до 7 лет.
1921 - создание "Единой трудовой опытно-показательной школы №10 МОНО"
1922 - зарождение в школе ячейки комсомола.
1923 -присвоение школе имени Фритьофа Нансена, великого исследователя и путешественника, посещение школы Ф. Нансеном (1925).
1924 -появление самоуправления в школе.
1925 - назначение И.К.Новикова директором школы.
1930 - ликвидация экспериментальных методик, введение методического единства и единоначалия в школе

Мужская гимназия в 1917 году находилась в зоне боев коммунистических бригад с правительственными силами. Коммунисты захватили власть. В школах Москвы началась забастовка учителей. Но в частной мужской гимназии еще долго все оставалось, как и прежде: в классах висели иконы, при входе стоял швейцар, но уже постепенно школу покидали дети богатых родителей, уезжая из Москвы. Социальный состав учеников стал изменяться.

Коммунисты не сразу установили в школах нужные им порядки. А пока в Москве по декрету правительства создали несколько опытно-показательных школ на базе лучших гимназий. В их число вошла частная мужская гимназия А.Е. Флерова, ставшая государственной. Первые комсомольцы проводили свои собрания вначале под лестницей. Но постепенно новая власть меняла стиль жизни: школа получила "химический уклон - в школе работал химический техникум. Началось своеобразное самоуправление, когда комитеты, в которые входили школьники, стали даже определять загрузку по предметам и уж конечно вводили трудовую повинность школьников, влияли на дисциплину. Прежние предметы, изучавшиеся в школе, существенно изменили и содержание и объем. Увеличилось количество часов, отведенных на уроки химии, сократились до минимума часы, отведенные на географию физику, биологию, немецкий язык, рисование и физкультуру. Исчезла "история" как предмет. Появилась новая дисциплина "обществоведение", а в школу направлен крестьянин, который был прикреплен к ячейке комсомола.

Когда в 1921 году в стране был голод, некоторые зарубежные благотворительные общества организовывали помощь и прислали своих представителей Россию. Среди них был известный полярный исследователь Фритьоф Нансен. Школа №10 получила право носить его имя. Директором школы в это время был географ А.С. Барков. Уйдя из школы в 1925 году, он, позднее, стал крупным исследователем и получил звание академика. На смену ему пришел другой выдающийся деятель просвещения - Иван Кузьмич Новиков. Именно эти два человека определили на многие годы высочайший уровень школы. Но крупные изменения произошли после ликвидации опытных школ

Школа № 100 от опытной школы №3 до слияния со школой №110
Столовый переулок, дом 10.

1935 - введение всеобщего десятилетнего образования в школе № 100.
1941 - эвакуация коллектива школы № 100 из Москвы.
1943 - возобновление занятий в школе, преобразование смешанной школы в женскую школу № 100.
1945 - введение аттестата зрелости, появление первых медалистов в женской школе №100.
1954 - ликвидация женской школы, создание смешанной средней школы № 100.
1958 - юридическая ликвидация школы №100, передача учеников, педагогов и здания школе № 110.
1966 - строительство двух пристроек к дому №10 по Столовому переулку.

В 30-х годах все опытные школы были ликвидированы. Школа №3 получила наименование общеобразовательной школы № 100. В этот период ее все еще возглавлял большевистский выдвиженец Фортунатов Федор Алексеевич. Школа не блистала успехами, хотя из нее вышли значительные личности. Например, ее окончил Виктор Николаевич Поляков, ставший министром автомобильной промышленности, Владимир Яковлевич Козлов - член-корреспондент Академик наук - математик, Марина Соколова - капитан дальнего плавания и художник-график Ирина Шервинская (дочь солиста Большого театра). Уже в 30-е годы школа № 100 стала выполнять функции промежуточной - ученики младших классов школы № 3 переходили доучиваться в школу № 110.

Начало войны и введение раздельного образования изменили ситуацию. Школа № 100 стала женской и в нее перешло много учениц из школы № 110.

В 1945 году женскую школу № 100 возглавила Хорохордина Елизавета Семеновна. Она родилась в 1900 году в городе Тирасполе в русской крестьянской семье. Учительствовала на селе, а в 1922 году как активистку ее направили в Совпартшколу. Позднее окончила институт. С 1932 года ее муж стал работать в аппарате ЦК ВКП(б), что и определило ее переезд в Москву, а в дальнейшем ее различные должности: инструктор, директор ФЗУ, интерната, заведующая РОНО. С 1945 по 1958 год Хорохордина была директором школы №100, вначале женской, а с 1955 года - смешанной.

Когда в 1958 году школа № 100 была юридически ликвидирована, то все педагоги были переведены в состав школы № 110. Многие из переведенных педагогов, в том числе Е.С. Хорохордина, ушли из школы.

Здание школы, построенной еще в 1910 году, было поставлено на реконструкцию. С 1958 по 1967 год оно постепенно получило две пристройки: одна - в сторону Столового переулка, а вторая - в сторону Ножевого переулка. При реконструкции были снесены малоценные постройки во дворе. С 1967 года помещение бывшей школы №100 заняла обновленная школа №110.

Школа № 110 - школа Новикова
Мерзляковский переулок № 110.

1934 – преобразование опытной школы № 10 в общеобразовательную школу № 110 трудового производственного обучения.
1935 – введение десятилетнего образования.
1937 – поездка группы педагогов и учеников на остров Новая земля.
1941 – эвакуация учеников, учителей и части школьного оборудования в Рязанскую, а затем Горьковскую области, село Панино.

Школа – это живой организм, а у всего живого есть периоды зарождения, взлета и – увы – падения или застоя. Приход Ивана Кузьмича Новикова в школу в 1925 году совпал с периодом педагогических экспериментов и реорганизаций. К середине 30-х годов на государственном уровне была закончена реорганизация школ. Именно к этому времени И.К. Новиков создал свою педагогическую систему, которая вывела школу на уровень лучших в стране.

Биография Новикова довольно типична для директоров школ того времени. Иван Кузьмич родился в 1891 году, в деревне, в семье крестьянина Тульской губернии. С детства крестьянствовал. Окончив учительскую школу, с 18-ти лет был учителем в сельской школе. После революции возглавлял управление народного образования в городе Туле. В 1925 году он - директор детского дома "Светлый путь". Детский дом объединили с "единой трудовой школой" и он стал директором 10-й опытной школы Москвы, которая потом стала знаменитой 110-й. В период работы И.К. Новиков довольно хаотично учился в нескольких институтах. Но ясный ум и кипучая энергия толкали его на обобщение своего опыта. Поэтому он успевал писать статьи, ездить с докладами по вопросам руководства школой во многие города, а в результате защитить диссертацию и стать кандидатом педагогических наук. Уже в 30-е годы он практически завершил свои теоретические работы, которые непосредственно реализовал на практике. Его труды были признаны. Он дважды получил высший орден страны - орден Ленина, во время войны он был награжден тремя медалями. Одновременно он был депутатом районного совета Красной Пресни (1939 год), член обкома Союза работников народного образования (1946 год), член комиссии при Совете Министров СССР по народному образованию (1947 год). И.К. Новиков был избран членом-корреспондентом Академии педагогических наук СССР. В его характеристике было написано: "Созданная им 110-я школа является лучшей школой не только района, но и города Москвы, и широко известна по всей республике и за ее рубежами". Если в итоге спросить: что же создал Новиков, то следует ответить: он создал эффективную систему.

Педагогическая система

Педагогическая система, разработанная Иваном Кузьмичом Новиковым, была хорошо знакома по многочисленным статьям и по неоднократно издававшимся монографиям. Имеются переводы его трудов на испанский, английский, китайский и другие языки. Фундаментальный основной труд Новикова назывался "Организация учебно-воспитательной работы в школе". В нем 4 раздела. Первый - "Планирование работы в школе". Здесь освещается задачи планирования, структура и содержание планов. Автор подчеркивает, что общешкольный план должен быть делом всех работников школы. Второй раздел - "Организация учебно-воспитательной работы". В нем подразделы: организация урока, внеклассной работы, работы классных руководителей, ученических организаций, связи школы с семьей, руководящей, организующей роли директора и заведующего учебной частью в этой работе. Третий раздел - "Инструктирование". В нем говорится о воспитывающей стороне обучения, культуре устной и письменной речи учащихся, о закреплении знаний, о самостоятельности ученика и о его практических навыков.

Четвертый раздел "Контроль" включает вопросы инспектирования учителя, проверки успеваемости учащихся, проведения экзаменов, педагогических советов школы, документации и отчетности школы. Монография заканчивается документальными материалами школы №110, действовавшими практически, проверенными десятилетней работой.

Педагогическая практика

Иван Кузьмич Новиков руководил этой школой с 1925 по 1952 год. Переход от школы №10 к школе №110 произошел естественно, так как все требования, которые вводились в соответствии с партийной и государственной идеологией, Новиков блестяще реализовал. Введение с 1935 года десятилетнего образования было воспринято с радостью - образование очень ценилось. Требование единоначалия в школах у Новикова уже было внедрено - он всегда держал под своим контролем рычаги управления. При этом его умение вести внеклассную воспитательную работу позволяло умно руководить так называемым процессом "самоуправления", который в иных школах приводил к абсурду. Требование "установить контроль за поведением детей" у него было реализовано оригинальным способом. Он ввел новый предмет - газета - и сам вел этот урок. На базе чтения текущих сообщений прессы Новиков формировал сознание учеников. Вторым гениальным нововведением Новикова стала ежедневная газета в школе. У газеты было 26 "редакций", соответственно по числу классов. Газета имела большую силу воздействия. Ее писал каждый класс.

Учеба в школе № 110.

Занятия проходили 5 дней в неделю. Как правило, по пять уроков. По 6 уроков было 2 дня. Причем 6-е уроки были либо физкультура, либо военное дело. В стране начинался военный психоз, население готовили к войне. Среди предметов в программе были: черчение, геология, газета, 3 математических дисциплины (алгебра, геометрия, тригонометрия), русский язык, немецкий язык, история, физкультура, физика, биология и химия. Химия была профильным для этой школы предметом еще в период "опытной" школы. В школе работал 1-й московский химический техникум, давший первый выпуск в 1931 году. В школе в эти довоенные годы преподавал химию очень уважаемый всеми Вайнштейн Борис Михайлович, который в 1924 году окончил школу (№10), потом после института вернулся работать учителем, но, к сожалению, погиб во время войны. Из других педагогов следует отметить всеми любимую учительницу Веру Акимовну Гусеву. Она прожила долгую жизнь, труд ее был высоко оценен Родиной, а главное - она оставила неизгладимый след в душе своих учеников.

Уже в 1936 году методы преподавания истории были подвергнуты партийной критике, а параллельно шли репрессии. Непосредственно в школе никто из педагогов не пострадал. Но среди родителей было много репрессированных. Из известных людей: Гамарник, Уборевич, Бухарин, чьи дети учились в школе, а позднее были вынуждены исчезнуть. Дочь Михаила Булгакова училась под фамилией своей мамы. Талантливого мальчика - Евгения Щукина, когда его родители были подвергнуты аресту, спас своим авторитетом Иван Кузьмич Новиков и отстоял права на золотую медаль. Сейчас академик Евгений Дмитриевич Щукин является гордостью школы №110. Кстати, в младших классах некоторое время учился Андрей (Дмитриевич) Сахаров, всемирно известный ученый.

Второй удар судьбы школа получила в Великую отечественную войну. Школа была закрыта, коллектив эвакуирован. Многие выпускники школы и преподаватели ушли на фронт. Более ста человек из них погибло. Школа свято хранит память о героях. На здании школы воздвигнут монумент. На нем доска с именами погибших и изображение пяти мальчиков в шинелях, в пилотках, с ружьями за спиной. Памятник создал выпускник школы, скульптор Д. Ю. Митлянский, сам фронтовик.

Уже в 1943 году школа возобновила работу. Но в этот год произведена реформа школы - введено раздельное образование. Школа № 110 стала мужской. Изменился и состав педагогов. Многие бывшие ученицы перешли в школу № 100. Туда же ушел учитель литературы орденоносец Зеленцов Иван Иванович, пользовавшийся любовью в довоенной школе № 110. А у школы начались суровые времена, – дети ощущали всю тяжесть войны: голод, холод, гибель близких. Но в этот период (1941-1945 годы) педагогический процесс не ослаб. И в этом большая заслуга И.К. Новикова.

Школа № 110
после Новикова и до создания "испанской" школы

1954 - преобразование школы в смешанную общеобразовательную среднюю школу №110.
1958 - юридический прием ликвидированной школы № 100 – учеников, педагогов, здания.
1961 - реконструкция здания школы № 110 для ее политехнизации.
1967 - юридический прием ликвидированной спецшколы № 25 – учеников и педагогов, освобождение здания, переезд, а Столовый переулок, дом 10.

Иван Кузьмич Новиков ушел на пенсию в 1952 году, оставив школу на уровне передовых.

Поступивший на должность директора школы Леонид Александрович Дубинин был значительно слабее Новикова. Школа его не приняла. Еще до конца 90-х годов люди вспоминают, как бывший моряк воспитывал мальчиков армейскими методами.

Но в 1954 году началась реорганизация школ. Мужская школа стали смешанной. После этого уровень подготовки в школе №110 стал снижаться. Если ранее господствовала система Новикова, сохранялся стабильный педагогический коллектив, то с уходом половины мальчиков и приходом такого же количества новеньких девочек школа теряла уровень учебного процесса.

Появился новый директор - Григорий Иванович Докукин. Он был партийным выдвиженцем, готовился в будущем посвятить себя управленческой карьере. Поэтому, не трогая вопросов педагогики, сосредоточился на хозяйственных делах. И действительно это было полезно: шел полным ходом ремонт здания на Мерзляковском переулке, работал хороший пионерский лагерь. Когда в 1958 году школа №100 была ликвидирована, коллектив школы № 100 был слит со школой № 110, здание школы бывшей № 100 в Столовом переулке стали достраивать. И во всех этих работах роль Докукина была, несомненно, велика

В 1963 году объединенную школу возглавил Александр Николаевич Шпетный. Он был опытным руководителем. Выходец из крестьянской семьи, он судьбой напоминал Новикова. Работал учителем, постепенно получал образование. Далее - война, передовая, орден "Красной Звезды", ранение. После войны А.Н. Шпетный приехал в Москву и работал в разных школах, доучивался. Был директором в нескольких школах (семилетней № 73, средней мужской № 70, школы-интерната № 56). Поступив в школу № 110, он обеспечил некоторую стабилизацию, тем более что школа была в ожидании перемен: заканчивалось строительство здания на Столовом переулке, дом 10, готовилось слияние школы № 110 со специальной "испанской" школой № 25.

Школа № 593 - № 25 от семилетки до "испанской" спецшколы
Новинский бульвар, дом 20

1936 - Завершено строительство здания школы.
1937 - начало занятий семилетней школы №593.
1941 - эвакуация учеников и педагогов школы.
1943 - возобновление занятий в школе, преобразование смешанной школы в мужскую школу № 593.
1949 - преобразование школы в десятилетку.
1954 - преобразование мужской школы в смешанную № 593.
1962 - создание на базе школы № 593 школы № 25 с преподаванием ряда предметов на испанском языке.
1964 - начало поступления в школу №25 учеников, чей родной язык - испанский.
1967 - ликвидация школы №25 и передача педагогов и учеников в школу № 110 с освобождением здания, переезд школы в Столовый переулок.

В конце 30-х годов в Москве строили много новых школьных зданий. Одно из них появилось на Новинском бульваре, дом № 20, вначале числившееся по Трубниковскому переулку. Школа была семилетней. Ее открыли в 1937 году, присвоили номер 593. В школе изучали немецкий язык.

В 1941 году школу эвакуировали. Но к 1943-му году люди уже возвратились в Москву и школу открыли. Тогда же ввели раздельное обучение и в школе стали учиться только мальчики. Директором был назначен Руднев Сергей Петрович, который и жил в здании школы. Характерно, что до самого конца войны в школе работали учителями только женщины. Первые мужчины поступили на работу только в 1947 году. Это были фронтовики с орденами и медалями.

Общий эмоциональный подъем и преобразование школы в 1949-м году в десятилетку позволил школе поднять свой уровень. Но в этот период школа не блистала. С.П.Руднев ушел из школы, проработав 8 самых тяжелых лет. На смену пришла Полетаева, тоже проработавшая 8 лет, но к концу ее директорства ситуация изменилась.

Три обстоятельства повлияли на состояние школы.

Около здания школы выросли корпуса престижных домов, которые были заселены советской элитой. Дети народных артистов и партийно-хозяйственной верхушки страны поступили в эту школу и изменили стиль жизни школы.

Одновременно прошел "Карибский кризис". Советская политика обратила внимание на Кубу, следовательно, и на изучение в школе испанского языка. Поэтому школа №593 стала специальной языковой и получила № 25. Пять лет школа № 25 работала самостоятельно. В этот период ею управляла Е.С.Ястребова. Школа была на хорошем счету.

Но параллельно шла прокладка Нового Арбата. Сносился целый район. Выселялись жители. Уезжали в дальние районы дети. И школы становились "недополненными". Если к этому добавить, что здание школы № 25 не отличалось красотой, то понятно почему в 1967 году был завершен цикл мероприятий по реорганизации. Школу № 25 закрыли. Все ученики школы № 25 перешли в состав школы № 110. Туда же перешли и все педагоги. К этому времени была произведена достройка здания школы на Столовом переулке. Испанская школа возродилась на новом месте под номером 110.

Это так перестроили здание школы в Столовом пер. д.10, где раньше была гимназия Брюхоненко.

Так неожиданно я узнала историю школы, которая мне хорошо знакома. Там учился сын наших друзей
семьи.

Про трудовую колонию Макаренко знают многие, поскольку были написаны книги и сделаны фильмы на эту тему.
А школа под руководством В.Ф. Лубенцова оказалась незаслуженно забытой. Материала по ней очень мало.

Здесь опубликованы воспоминания одного из учеников этой школы Владимира Сергеевича Нестерова.
К сожалению, воспоминания им закончены не были, но даже то, что есть, представляет большой интерес. Кроме того, здесь же приводятся письма В.С. Нестерова, в которых речь идет о школе.

Так же все эти воспонимания опубликованы в книге, в основном посвященной работе в области археологии, которой В.С. Нестеров занимался, выйдя на пенсию.
Но эта книга вышла очень маленьким тиражом и распростанялась среди краеведов Обнинска и Калуги. (Обнинский краевед Владимир Сергеевич Нестеров. Воспоминания. Сборник трудов. Москва 2009г Составители Нестеров А.В., Данилова М.А.)

1. ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ .
В.С. НЕСТЕРОВ

К тридцатилетию открытия Опытно-Показательной
Шкоды-Коммуны им.К.Либкнехта

В начальную школу меня отдали учиться семи лет. На следую­щий год по настоянию матери я держал экзамен и был принят в Реальное училище. Это означало пересадку через класс, т.к. при­готовительный класс Реального соответствовал третьему классу начальной школы. Поэтому в дальнейшем я всегда был самым млад­шим по возрасту и одним из самых маленьких по росту в классе. Тем не менее, учился я хорошо, и хотя не был "первым", но обычно одним из лучших в классе.
Революция застала семью родителей в Ташкенте. Я полностью опускаю здесь описание революционных событий, т.к. не хочу от­влекаться от основной темы рассказа. Детом 1917 года я услышал от ребят, что на ипподроме, куда я часто бегал смотреть на поле­ты допотопных "Фарманов" и "Ньюпаров", организована какая-то ученическая артель по сушке овощей. Там будто бы всех принимают, кормят, ребята живут в палатках и под открытым небом. На следую­щий день, захвативши одеяло, я был на месте. Все оказалось точно по рассказам. Меня внесли в какой-то список и через полчаса вместе с другими ребятами я усердно принялся раскладывать свеже- нарезанные овощи на фанерные щиты, разложенные прямо на земле под горячим средне-азиатским солнцем. Дело оказалось нетрудным, занятным и для меня, привыкшего к школьной скуке и книгам, -совершенно необычным. Ребята - и мальчишки и девчонки работали охотно. Единственным правилом там было: "Хочешь работать-милости просим, не хочешь - скатертью дорога!"
В первый же день мне пришлось стать свидетелем такой сцены. Центром сушки был барак, в который свозились овощи. Там же стоя­ли шинковки - машины для резки овощей вроде больших мясорубок. На них работали 15-17-летние парни и девушки. И вот в их толпе поднялась какая-то кутерьма, раздались крики, многие бегали с ведрами и обливали друг друга. Девушки, как полагается, визжали, но старались не отставать от ребят. Среда этой толпы находился довольно плотный усатый мужчина в мокрой расстегнутой косоворот­ке, который заразительно смеялся и принимал активное участие в веселой свалке.
Так состоялось мое первое знакомство со Всеволодом Федоро­вичем ЛУБЕНЦОВЫМ, впоследствии руководителем нашей школы, а в настоящее время - одним из профессоров Ташкентского Университета. До революции он был преподавателем литературы в старших классах Ташкентского Реального училища. Но там я его не знал и даже, по-видимому, не встречал.
1917-1918 учебный год был последним годом моего пребывания в Реальном. Весной 1918 г. я закончил третий класс Реального Учи­лища, что соответствует шестому классу современной школы. Мне было в это время 12 лет.
Летом 1918 года мама отправила меня в горы. Там была орга­низована тоже из учеников, но только взрослых, артель по обра­ботке земли. На мой прокорм в течение лета мама дала пятипудовый мешок муки, а кроме того - одеяло, две смены белья, кусок мыла, чтобы сам стирал, да пачку бумаги - писать домой письма.
Тысячи новых впечатлений остались у меня от этого лета. Впервые мне пришлось ехать на узбекской арбе за сто с лишним километров. Ехали мы вдвоем, я и один из членов артели Володя Панфилов - крепкий малый лет 18. Через год он погиб в Фергане во время схватки с басмачами. Ночная езда, дневные отдыхи в кишлаках, рассказы о селях - грязевых потоках неимоверной мощ­ности, скатывающихся с гор после проливных дождей, изогнутые могучими силами природы каменные пласты, скалы, горные хребты и бурные реки - все это до сих пор живет в моей памяти.
На месте оказалось следующее. В крохотном узбекском кишлаке Щунгак, расположенном в ста километрах от Ташкента в долине реки Чаткал, на участке земли около 10 га обосновалась артель из 15-20 юношей 16-18-летнего возраста. Организатором артели был тот же В.Ф.Лубенцов, Здесь я познакомился с ним значительно ближе. Так как я был самым маленьким, то меня привлекали только на легкие полевые работы, основным же моим занятием стала пасть­ба быков. На два летних месяца я превратился в пастуха. Около Щунгака долина Чаткала имеет ширину около 3-х километров. Со всех сторон она окружена горами. Значительная часть долины воз­делывается. Посреди нее Чаткал прорыл настоящий каньон о верти­кальными станами глубиной метров 50 и там мечется и ревет. Выгонишь быков за пределы обработанных полей к Чаткалу, ляжешь среди засыхающей травы и любуешься перспективой островерхих гор. Солнце катится по бездонному, безоблачному темно-голубому небу, цикады звенят на разные голоса и веет мягкий, ласковый ветер. Пока быки паслись, занимался то ловлей цикад и сажал их в спичечные коробкм, то уходил на склон сплошь занятый непроходимой массой диких роз, рвал и жевал их разносортные ягоды, то бродил в другом соседнем месте, где в изобилии росла горная вишня (мелкий кустарничек5 высотою сантиметров 40) и набирал полные пригоршни ее слегка вяжущих ягод. Часто, уходя на пастьбу, я захватывал с собою Ростана или Мольера и, пристроившись в тени камней, зачитывался ими.
Впоследствии мне довелось много раз бывать в горах и ви­деть прекрасные места, по сравнений с которыми Шунгак - жалкая дыра. Но в те дни "мне были новы все впечатления бытия", и до сих пор они в моей памяти остались такими же. Здесь же я узнал, что Всеволод Федорович - человек сильной волн, не ломающийся и идущий своими собственными путями. Вся его сознательная жизнь была заполнена бесконечными поисками, организационными хлопота­ми и экспериментами. Ипподром и Шунгак, так же как и другие его начинания, были подготовительными ступенями к постановке произ­водству экспериментов по разработке общих и частных методов вос­питания действительно "новых" людей. В какой мере ему удалось осуществить эти замыслы, я постараюсь описать ниже.
Осенью 1918 года мама сказала, что в Реальном я больше учиться не буду, а перейду в другую школу. Действительно, через некоторое время она свела меня и сестру Лену на медицинский осмотр в помещение бывшего Кадетского корпуса, находившееся на окраине города. Врач нашел у меня перебои сердца, и вначале по этой причине меня не согласились принять, но затем через некото­рое время все было улажено и вот с 1-го октября 1918 года - я стал учеником старшего 7-го класса новой школе, носящей назва­ние "Трудовой".
В нашем обиходе название "Трудовая" школа и "Трудовики" -воспитанники школы, прочно укоренилось и продолжает до сих пор сохраняться всеми лицами, имевшими отношение к школе. Однако, когда все школы стали "Трудовыми", впоследствии официальное название нашей школы постепенно изменялось, усложнялось и окончательно установилось в довольно длинной форме: "Опытно-показа­тельная школа - коммуна имени Карла Либкнехта". В этом названии каждое слово имело глубокий смысл. Школа, действительно, была "Опытной" - вся ее деятельность была сплошной цепью эксперимен­тов, она стала "Показательной" - ее знали и постоянно посещали педагоги со всей Средней Азии, а также многие работники Центра. Она стала настоящей "Коммуной". Наконец, она с честью носила имя мужественного человека, единственного парламентария мира, открыто поднявшего свою руку против войны. Этот смелый акт во имя гуманизма был как бы символом истинного гуманизма начертан­ного на идейном Знамени школы. В Ташкенте - это была одна из первых школ вновь организованных после революции. Ее инициато­ром был тот же неутомимый Всеволод Федорович ЛУБЕНЦОВ.
Первый контингент учащихся был набран из детей сирот, кото­рые принимались на полное обеспечение и постоянное жительство вплоть до окончания школы. Основание к этому заключалось не в каких-либо сантиментальных или филантропических соображениях, а в том, что такие ученики могли целиком отдаваться школе, школа же была избавлена от возможного вмешательства со стороны родите­лей, что при постановке педагогических экспериментов могло вре­дить делу. В дальнейшем этот принцип пополнения школы продолжал сохраняться. Исключения делались только для детей сотрудников школы. Моя мать сначала была тесно связана с основной группой педагогов, а затем с 1919 года перешла на работу в школу. Поэтому я и мои сестры, хоть мы и не были сиротами, тоже учились в школе. Из бывших реалистов в школу попал я один, из гимназистов, кажется, - никто. Несколько бывших кадетов - сирот, оставшихся жить после ликвидации Кадетского корпуса в его помещении, отве­денном под нашу школу, были включены в ее состав. Таким образом, к нам попали Анатолий и Кирилл Кочневы, Сережа Борисов и некото­рые другие, из их числа Анатолий Кочнев, мой одноклассник, по­гибший два года спустя от воспаления легких, в 1919/20 гг. сыг­рал большую роль в деле оформления ученической организаций. Из каких учебных заведений были взяты остальные ученики первого набора, я не знаю. В последующие годы одиночками и небольшими группами вливались беспризорники, приток их усилился в 1921 г., когда в Среднюю Азию нахлынула масса беженцев с Поволжья. Одна­ко, попадая в хорошо сформировавшийся ученический коллектив, беспризорники быстро ассимилировались и теряли свой специфичес­кий "дух”. Прибегать для их перевоспитания к каким-либо сугубо "сильным" приемам не приходилось.
Сначала под шкоду было отведено прекрасное здание бывшего Кадетского корпуса. Часть кадетского обмундирования пошла в школь­ный цейхгауз, и мы в течение трех лет донашивали добротные мун­диры и сапоги. Поэтому первые годы "трудовиков" всегда можно было узнать издали по своеобразной форме, отличавшейся от кадетской отсутствием пагонов, споротыми кантами да зашитыми черным сук­ном пуговицами. Сапоги, мундиры и шинели носили так же и девочки.
Через три месяца громадное здание б.Кадетского корпуса было отдано под госпиталь, а школу переселили в недостроенное помеще­ние б.Юнкерского Училища. Хорошо помню, как нам пришлось таскать на себе школьное имущество по страшной слякоти и под дождем. Было начало зимы, оказавшейся в 1918/19 году очень суровой. Снег не таял в течение трех месяцев, что для Ташкента является ред­костью. В январе 1919 года вспыхнуло эссеровское восстание, и город превратился в поле боя. За эту тяжелую зиму школа не полу­чала почти никакого снабжения, не имела топлива, и героические усилия ее организаторов были направлены в первую очередь на то, чтобы достать для нескольких сотен голодных ртов хлеба и крупы. Ребята отчаянно мерзли, спали в сапогах и шинелях, кто ухитрялся раздобыть лишний матрац - наваливал его поверх одеяла. Почти все ходили с отмороженными пальцами и лицами, т.к. в спальне температура спускалась до -10°С.
Учебная работа разваливалась, во время январского восстания занятия были прерваны и возобновились только месяца через полто­ра. Мастерские, они были организованы немедленно после открытия школы, так же почти не работали. Кто из учеников мог уйти к каким-либо родственникам - ушли, и многие в шкоду больше не вернулись. Среди оставшихся, которым деваться было некуда, быстро началось моральное разложение, выразившееся в первую очередь в катастрофически нараставшем воровстве и расхищении школьного имущества. Казалось, что вся затея с "новой" школой под действием этих факторов развеется прахом. И тем не менее, школа выдержала, а пережитая отчаянная зима, в конечном счете, принесла пользу, т.к. вызвала к жизни такие формы школьной организации, которые оказались пригодными и для одоления текущих трудностей и на много лет в будущем обеспечили успешное развитие школы.
Когда стало ясно, что школа стоит на границе полного развала, в конце февраля или начале марта 1919 года было созвано собрание двух старших классов - нашего седьмого и шестого. На нем не присутствовал не один из педагогов и не было никакой офи­циальной повестки дня. Не помню даже, были ли выбраны председа­тель и секретарь и велся ли протокол. Открыл это собрание Щурка Цыганков, мой одноклассник, красивый черноволосый парень. На первых порах он играл в школе заметную роль, но затем года через два вместе с другим Шуркой - Шапоренко ушел из школы, поступил добровольцем в Красную Армию и сложил голову под басмаческими пулями в Восточной Бухаре. Тела его и погибших его товарищей были сброшены басмачами с кручи в бурные волны Аму-Дарьи.
Речь, произнесенная Цыганковым при открытии этого историчес­кого собрания, была короткой и простой. Вот ее приблизительное содержание:
"Жить в школе очень трудно. Однако, если школа развалится и мы разойдемся, то многие из нас погибнут совсем. Останется цела школа - и мы уцелеем. Что мы делаем для поддержим школы? -Ничего! Наоборот, мы ее разворовываем. Все это делают, и я в том числе. Я сам украл шинель, два полотенца и простыню. И каж­дый, у кого хватит смелости, скажет о себе то же самое. Я хочу спросить всех - что нам делать? Должны ли мы разойтись и стать настоящими ворами или нам удастся придумать, как спасти школу и самих себя?"
Позднее мне стало ясно, что и это собрание, и речь Цыганко­ва и последующее выступления нескольких самых взрослых учеников
были тонко инспирированы педагогами, поставившими последнюю ставку на призыв к совести. Однако, расчет на психологическое действие честного признания оказался неизмеримо более действенным, чем обычно употребляемые в таких случаях полицейские меры.
Вслед за Цыганковым с подобными же признаниями выступили Володя Пошляков, Анатолий Кочнов, Гурий Мужиченко, и пошло, и пошло… Начался бесконечный поток признаний, да таких, которые самый опытный следователь не сумел бы вытянуть. Короче говоря, в расхищении школьного имущества, действительно, оказались винов­ны все. В том числе и я. Правда, у меня была мелочь - финский нож, украденный в столярной мастерской, да пригоршня восьмидюй­мовых гвоздей оттуда же, привлекших мое внимание своей редкост­ной величиной. Но все таки было. А "смелости сказать о самом себе" - хватило у всех.
Это собрание продолжаюсь в течение двух дней до глубокой ночи и закончилось созданием первой ученической организации, названной "Советом Старших классов", который брал на себя руко­водство всей внутренней школьной жизнью. Было решено, что укра­денные и не реализованные вещи возвращаются в школу, о прочих вещах, в краже которых ребята сознались, больше не вспоминать, но если впредь кто-нибудь попадется в воровстве, то исключать его из школы постановлением ученической организации. Было выб­рано первое ученическое правительство - Исполком и через некото­рое время разработан Устав Совета Старших классов.
После этого собрания кражи прекратились и в последующем стали крайне редким явлением. Я помню только два случая, происшедшие несколько лет спустя. В одном из них (кража микроскопа из биологического кабинета) виновность подозреваемого доказана не была. Но разбор этого дела взбудоражил всю школу, и споры на нескольких общих ученических собраниях, выполнявших так же и судебные функции, ясно показывали - каково отношение ученической массы к такого рода поступкам. В другом случае, когда виновный был схвачен с отмычкой на месте преступления, он по решению общего ученического собрания был отправлен в колонию для мало­летних преступников. Наконец, третий случай - кража ружья из препаровочной мастерской раскрыта не была. Спустя несколько лет, когда я уже не учился в школе, мне совершенно случайно пришлось напасть на след виновного. Это преступление организовал бывший ученик в момент кражи не имевший к школе никакого отношения.
Возвращаясь к первому собранию и к первым шагам ученической организации, я должен отметить два существенных результата, из­менивших весь тонус школьной жизни. Во-первых, в школе сразу же очистилась моральная атмосфера, "покаявшись" и признавшись друг другу все словно вдохнули чистого воздуха. Во-вторых, у ребят пробудилось чувство общности, они стали ближе друг другу и по­чувствовали себя членами "коллектива", а не случайным сборищем, посаженным за парты.
Новая организация немедленно принялась за дело. Вся ее сила сказалась в дальнейшем, при переезде школы за город. Весной 1919 г., точно не помню, кажется в апреле, сначала небольшая группа школьников, а потом и вся школа переехала в здание бывше­го приюта, расположенное в четырех километрах от Ташкента по соседству с селом Никольским, позднее переименованном в с.Луначарское.
Этот переезд был сделан не по нужде, а совершенно сознательно, т.к. именно здесь, в условиях сельской местности предполага­лось производить эксперименты с "трудовым" воспитанием. На пер­вых порах школа не ставила себе целью готовить специалистов сельского хозяйства (до этого дело дошло через несколько лет и речь об этом будет ниже), и "труд" был нужен школе с двух точек зрения. Во-первых, как сильный воспитывающий фактор, формирующий и подготавливающий будущего человека к любой деятельности – интеллектуальной и физической. И, во-вторых, с чисто экономической стороны, как фактор, обеспечивающий нормальное существование школы. Забегая несколько вперед, могу сказать, что первые годы своего существования школа получила из государственных средств менее 15% своего бюджета. Более 85% получались школой за счет своего собственного производительного труда. Не забывайте, что все ученики находились полностью на школьном содержании, и сле­довательно, содержание школы обходилось государству во много раз дешевле, чем содержание любого детдома или современного Ремесленного училища, с равным количествам воспитанников.
Первые попытки создания базы для трудового воспитания были сделаны еще в самом начале, когда школа находилась в городе. В это время при школа были организованы столярная, сапожная, швейная и корзиночная мастерские. Вначале предполагалось, что каждый ученик должен поочередно работать во всех мастерских, но затем довольно скоро от этого отказались, и началась специализа­ция. Мне хотелось работать в столярной мастерской, но т.к. я был мал ростом и слабосилен, то мне предложили выбирать любую из остальных. Я выбрал сапожную и в течение четырех лет там ра­ботал. Сколько пар обуви за это время мне пришлось починить и сшить заново. В Луначарское переехало около 300 человек, а ког­да я уходил в 1923 году число учеников перевалило за 500. Ни пап, ни мам ни у кого не было, кадетское наследство было давно разбито вдребезги, а между тем никто босиком не ходил. То же самое было с одеждой. Весь ремонт, вся пошивка новой одежды и обуви произво­дились руками таких же подростков, каким был я в те годы. Чтобы не возвращаться еще раз к мастерским, скажу, что позднее в школе были дополнительно организованы мастерские: картонажная, слесар­ная, кузнечная, препаровочная. Столярная сначала была механизиро­вана при помощи конного привода, а затем в ней поставили два двигателя внутреннего сгорания, работавших на целую серю пил и деревообделочных станков. Наконец, школа завела себе собствен­ный кирпичный завод, на котором был изготовлен и обожжен кирпич для постройки новых зданий. Мне лично пришлось позднее работать немного в столярной мастерской, изготавливая колодки для сапожной, затем в корзиночной, имевшей в школе большое значение, т.к. требовалась масса корзин для уборки урожая овощей и фруктов. Последний год своего пребывания в школе я работал в препаровочной по изготовлению чучел и скелетов.
Еще до переезда за город Всеволод Федорович и другие педаго­ги добились отвода для школы большого участка земли. В это вре­мя в соответствии с декретом о национализации были отобраны все частные земельные владения площадью более 8 гектаров. Школа получила пять таких участков, прилегавших друг к другу и имевших общую площадь немного более 50 га. Из них более половины были заняты садами. Кроме того в 12 километрах от основного школьного участка было получено еще два земельных участка около кишлака Кибрай гектар по 70 каждый. Первые годы эта земля полностью обрабатывалась и служила очень большим подспорьем. В дальнейшем, когда школа прочно стала на ноги, от Кибрайских участков она отказалась и у нее осталась только основная земельная площадь, в Луначарском. Земля обрабатывалась и сады содержались в образ­цовом порядке. Сельскохозяйственные работы велись силами учени­ков. В качестве инструкторов работали педагоги, старшие ученики,и человек пять узбеков - Каюм, Шарип-Ходжа и др. Сложная система поливного сельского хозяйства школой была полностью освоена. После приведения садов в порядок школа стала получать урожаи фруктов до 15000 пудов ежегодно. Деревья регулярно подрезались, окучивались, поливались, производилась побелка, и окольцовывание и опрыскивание. Устаревшие участки садов пришлось выкорчевать и засадить новыми деревьями. Так, мне самому пришлось принять учас­тие в посадке на Собенниковской даче около четырех гектаров пер­сиков и яблонь, на Крюковской даче - двух гектаров абрикосового сада. Урожай в садах собирался, большая часть его высушивалась, а самые лучшие сорта яблок и груш закладывались на зимнее хране­ние. Сушка фруктов представляла весьма трудоемкую работу, кото­рую выполняли, в основном5 ученики младших классов. Резка и сушка фруктов производилась при помощи знакомых мне еще по работе на ипподроме шинковок и фанерных щитов. Свежие фрукты сохранялись до самой весны и все ученики в течение зимы, вплоть до первомайских праздников ежедневно получали к столу свежие фрукты. После окончания гражданской войны, когда наладилось железно­дорожное сообщение с центральной Россией, шкода стала ежегодно отправлять в Оренбург, Самару и в Москву по несколько вагонов фруктов на продажу.
В образцовом порядке содержались и школьные поля, на кото­рых возделывались практически все огородные и полевые культуры: капуста, картофель, фасоль, помидоры, кабачки, баклажаны, дыни, арбузы, лук, огурцы, пшеница, люцерна, хлопок, просо и т.д.
Сельскохозяйственные работы в Средней Азии требуют много времени, сил, внимания и специфических знаний - когда и как ухаживать за какой культурой. Эти работы совершенно не похожи ни на русское, ни на украинское огородничество. Зато при умелом и добросовестном уходе земля в Средней Азии сторицей вознаграж­дает затраченный труд.
В условиях среднеазиатского поливного земледелия все куль­туры, кроме люцерны и злаков, высаживаются на грядки. Почта все работы, за исключением вспашки, боронования и культивации некото­рых культур при помощи конной культивации в школе производились вручную, при помощи т.н. "кетменей". Кетмень - это широко рас­пространенное среднеазиатское орудие, заменяющее собою одновре­менно лопату и мотыгу. По форме он похож на последнюю, но значи­тельно больше, тяжелее и имеет более правильную форму. При рабо­те кетмень приходится заносить над плечом, а затем, совершая рубящее движение, ударять с размаха в землю. Орудие прекрасное, гораздо более совершенное, чем обычная лопата. Кетменем земля вскапывается, делаются грядки, производятся многочисленные окучки и другие работы. Кетмень совершенно необходим при полив­ке т.к. с его помощью открывается и закрывается доступ воды в сложную систему канавок между грядками. Кетменями же в Сред­ней Азии выкапываются арыки протяжением в десятки и сотни километров, копаются многометровые колодцы и т.д. и т.п.
Вспашку производил обычно Шарип-Ходжа или кто-нибудь другой из узбеков, молировку - раздавливание аасыхающх комков земли, при помощи "молы" - тяжелого бревна, которое тянут быки и на которое становится работающей, - кто-нибудь из старших учеников. В дальнейшем, начиная с 1923 года, когда школа завела собствен­ный "Фордзон", вспашку производили старшие ученики на тракторе, а молировка была заменена боронованием при помощи дисковой бороны.
Все остальные работы - разделку грядок, окучки, посадку, поливки и уборку урожая производили сами ученики.

Воскресенье, 10 октября 1948 года.
Я только что вернулся из кино, смотрел "Валерия Чкалова". Роль Сталина в этой картине играет Мдивани. Наш Всеволод Федоро­вич внешне был очень похож на этого артиста. И раньше я неодно­кратно отмечал сходство между Сталиным и Лубенцовым. Это сходство особенно заметно на нескольких более простых фотографиях, где Сталин изображен не подчеркнуто волевым государственным мужем, а в более спокойном виде или улыбающимся. По сравнению с Мдивани Всеволод Федорович был чуть-чуть полнее и "увесистее”. Кроме того, он имел более высокий лоб, голубовато серые глаза и немного более пушистые усы. Нос, подбородок, общий овал лица, - были чрезвычайно похожи. В довершение сходства, он так же носил полувоенную форму: фуражку и серую, хорошо облегавшую фигуру шинель солдатского сукна. Сходство было совершенно случайным, и не о каком подражании речи не могло быть. Летом Всеволод Федорович носил белую рубашку на выпуск, подпоясанную тонким ремешком, и неизменную белую панаму. Впрочем, панамы летом носили все трудовики того и другого пола. В поведении и речи сходства не было. Речь его не прерывалась паузами, в течение которых Мдивани как бы собирался с мыслями, а текла свободно и очень последователь­но. В деловых случаях со всеми обращался как с равными, но в высшей степени серьезно, т.ч. никогда и ни у кого не возникало поползновения на панибратство, хотя очень многие были с ним на «ты». В минуты отдыха бывал весел и умел искренне и заразительно смеяться. Энергии, работоспособности и эрудиции у Всеволода Федоровича с избытком хватило бы на добрый десяток рядовых дирек­торов обычных шкал. Личным авторитетом в глазах учеников, педа­гогов и всех работников школы он пользовался очень большим, и не как «заведующий», а просто как "Всеволод" (так его звали за глаза и до сих пор так называет бывшие учителя и ученики). В спо­ры на деловой и принципиальной почве с ним вступали многие и неоднократно, это не возбранялось, не преследовалось и не роняло его авторитета. Во всем коллективе он просто был самым умным и самым дальнозорким членом этого коллектива, а потому и его
есте­ственным вождем, а не назначенным администратором.
Возвращаюсь к продолжению рассказа.....
(Рассказ, к сожалению, закончен не был)

Из фото архива Нестерова В.С.

Все сохранившиеся фотографи можно посмотреть здесь:

Как складывалась система элитного школьного образования в нашей стране

Разделение школ на "лучшие" и "худшие" было практически всегда. До 1913 года в России было несколько типов учебных заведений для детей из разных слоев населения — народные школы, коммерческие училища, гимназии (сравнивать их нельзя, потому что образование в них было разным). Известно, что учительская профессия ставилась очень высоко. В 1912 году минимальная зарплата учителя в России составляла 1600 рублей в год, или по нынешнему курсу 25 тысяч долларов.

20-е годы в СССР — время унификации, школа стала "Единой трудовой", хотя даже тогда разрешалось обучать детей по разным методикам. Лучшие школы не выделяли.

В 1931 году появились "образцовые школы". Их создавали в каждом городе и районном центре. В таких школах были лучшие условия по сравнению с обычными — финансирование, снабжение оборудованием, учебными пособиями, квалифицированными кадрами учителей. В московской образцовой школе N 25 (сейчас N 175) учились дети руководителей партии и правительства — Светлана и Василий Сталины, дочери Молотова, внучки Горького, сыновья Берии, Булганина, Микояна, Туполева. В другой, N 110, старейшей школе Москвы в Мерзляковском переулке, учились дети Бухарина, Буденного, Кагановича, Радека, младшие дети Хрущева...

Но в те времена, когда люди еще не группировались по спальным и престижным районам, все дети учились вместе, за одной партой могли сидеть и сын вождя, и дочка кухарки. Есть много воспоминаний людей, учившихся вместе со Светланой Аллилуевой.

В 1938 году "образцовые школы" формально ликвидировали, но они, конечно, никуда не делись. В 56-м название им вернули — "образцово-показательные". А позже появились спецшколы с углубленным изучением иностранных языков. В первой московской спецшколе N 1 (сейчас N 1282) учился внук Молотова Вячеслав Никонов. Стас Намин, внук Микояна,— в спецшколе N 74.

В 50-60-х годах появились другие школы для элиты. Например, N 20 (сейчас N 1239). Она получила статус "ассоциированной школы ЮНЕСКО". Финансовое и материальное обеспечение, разумеется, было на высшем, фактически мировом уровне. Школу показывали английской королеве Елизавете II и принцу Филиппу. Учились там дети творческой интеллигенции (например, Никита Михалков), внуки руководителей страны и дети из микрорайона. Говорят, что учителей в эту школу направлял КГБ СССР.

До поры учебные программы во всех школах, даже в элитных, были одинаковые, причем они, как говорят эксперты, были рассчитаны на слабых учеников. А вот в спецшколах программы уже отличались от массовых. И за это не надо было платить. Путь из таких школ вел в МГИМО и МГУ.

Знание языков обеспечило многим выпускникам успешные карьеры в начале 90-х годов — тем, кто сумел устроиться в зарубежные или совместные компании. В эти годы расслоение школ точно следовало за расслоением общества. Массовая школа, остававшаяся долгое время догматично-советской, новую элиту не устраивала, эти люди ориентировались на американские и европейские образцы. Олигархи и чиновники высшего ранга отправляли детей учиться в Европу, Америку, Австралию. У многих они до сих пор там. Но кто-то хотел оставить детей в России. Спрос на "несоветское" образование пытались удовлетворить частные школы. Были в Москве даже "Кембриджская" и "Англо-американо-российская школа", школы с международным бакалавриатом (International Baccalaureate) — они давали право прямо после российской школы поступать в лучшие зарубежные вузы. В таких школах английский преподавали "носители языка", математику и литературу — вузовские профессора.

Вольница продлилась недолго. Настало время государственных образовательных стандартов, обязательных для всех. Частные школы начали терять свои преимущества, за образец была взята советская модель образования, а идеальным носителем стала государственная школа.

Пантелеймон Николаевич Лепешинский (1868-1944) - революционер, деятель образования. По окончании экстерном Киевского университета в 1891 г. преподавал в средних учебных заведениях. В качестве заведующего отделом реформы школы Наркомпроса Лепешинский в 1918 г. участвовал в разработке «Положения о единой трудовой школе РСФСР» и «Основных принципов единой трудовой школы РСФСР». В 1918 г. Лепешинский с В. С. Познером разработали «Московский проект» с декларацией ввести всеобщее бесплатное светское, равное для всех образование, непрерывный учебный год с семидневной рабочей неделей, создавать классы не по возрасту, а по уровню подготовленности учащихся, чтобы ввести предметное преподавание, вместо учебников внедрить рабочие книги. Во имя утопического переворота в воспитании Лепешинский в 1918 г. организовал опытно-показательную школу-коммуну в белорусском селе Литвиновичи. В школе-интернате учились дети бедняков, которые должны были активно

участвовать в трудовых процессах на производстве, чтобы так «включиться в общественную жизнь советской республики». На самом деле, весь детский коллектив, около 100 человек, участвовал в основной деятельности - в добывании пропитания в производительном груде, и лишь оставшееся время от работы время отводилось на учебу. Трудовой деятельности и самообслуживанию детей в коммуне отводили главенствующую роль, что должно было способствовать возникновению отношений коллективизма и товарищества. Отстаивая политехнизацию обучения, Лепешинский сводил ее к производственной работе учащихся. Несмотря на то, что местные жители отвергали педагогическое новшество, дети продолжали стремиться в школу-коммуну, ибо никаких других вариантов «общественной жизни» им не предоставлялось. В 1919 г. коммунары переехали в Москву, где организовали Опытно-показательную школу-коммуну, эти «передовые наработки» Лепешинского в области трудового обучения активно использовали многие советские педагоги, в том числе А. С. Макаренко. Лепешинский был командирован на работу в Туркестанскую Республику, где организовал подготовку учителей в 1920 г. Затем он работал на различных партийных и государственных постах, директором Исторического музея и музея Революции СССР.

Алексей Капитонович Гастев (1882-1941) - педагог, пролетарский поэт. Учился в Московском учительском институте. Основатель и директор с 1920 по 1938 г. Центрального института труда (ЦИТ) Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС). Гастев разрабатывал технократическую концепцию «социального инженеризма»: исследование человека в процессе труда - «установочный метод ЦИТа». Отвергнув «личностное искусство» педагога, А. К. Гастев выдвинул как квазинаучный подход» - педагогику «по инструкции». Для дальнейшего полного изъятия педагогов из учебно-воспитательного процесса ЦИТ предлагал «сконструировать» так называемую «социально инженерную машину», формирующую установки ориентации личности, ведущие к искомому автоматизму деятельности. А. В. Луначарский и С. Е. Гайсинович и другие критиковали технократическую «машинизацию» педагогики Гастева. «Трудовые установки» в «системе или методике ЦИТа» - совокупности трудовых и управленческих рефлексов, доведенных до автоматизма. Гастев разрабатывал «педагогику тренировки», в которой автоматизм деятельности якобы соотносится с творчеством. Методика ЦИТа оказалась эффективной при ускоренной подготовке рабочих кадров в школах ФЗУ. Более того, Гастев отрицал как якобы излишнее, общее образование в системе профтехобразования. В условиях тоталитарного режима концепция Гастева была названа «гипериндустриальной» и «технократической» и отвержена. Гастев в 1938 г. был арестован НКВД и 1939 г. расстрелян, реабилитирован посмертно.